Неточные совпадения
Блестела золотая парча, как ржаное поле в июльский вечер на закате солнца;
полосы глазета напоминали о голубоватом снеге лунных ночей зимы, разноцветные материи — осеннюю расцветку
лесов; поэтические сравнения эти явились у Клима после того, как он побывал в отделе живописи, где «объясняющий господин», лобастый, длинноволосый и тощий, с развинченным телом, восторженно рассказывая публике о пейзаже Нестерова, Левитана, назвал Русь парчовой, ситцевой и наконец — «чудесно вышитой по бархату земному шелками разноцветными рукою величайшего из художников — божьей рукой».
На дачу он приехал вечером и пошел со станции обочиной соснового
леса, чтоб не идти песчаной дорогой: недавно по ней провезли в село колокола, глубоко измяв ее людями и лошадьми. В тишине идти было приятно, свечи молодых сосен курились смолистым запахом, в просветах между могучими колоннами векового
леса вытянулись по мреющему воздуху красные
полосы солнечных лучей, кора сосен блестела, как бронза и парча.
А солнце уж опускалось за
лес; оно бросало несколько чуть-чуть теплых лучей, которые прорезывались огненной
полосой через весь
лес, ярко обливая золотом верхушки сосен. Потом лучи гасли один за другим; последний луч оставался долго; он, как тонкая игла, вонзился в чащу ветвей; но и тот потух.
Он перешел на другую сторону и, вдыхая влажную свежесть и хлебный запах давно ждавшей дождя земли, смотрел на мимо бегущие сады,
леса, желтеющие поля ржи, зеленые еще
полосы овса и черные борозды темно-зеленого цветущего картофеля.
Свежий воздух, вместо того чтобы освежить Привалова, подействовал как раз наоборот: он окончательно опьянел и чувствовал, как все у него летит перед глазами, —
полосы снега, ухабы, какой-то
лес, рожа Лепешкина, согнутая ястребиная фигура Барчука и волны выбившихся из-под собольей шапочки золотистых волос.
Кладбище обозначалось вдали темной
полосой, как
лес или большой сад.
Километров пять мы шли гарью и только тогда нашли живой
лес, когда снизились до 680 м. Это была узкая
полоса растительности около речки, состоящая преимущественно из березы, пихты и лиственницы.
От устья Илимо Такема поворачивает на север и идет в этом направлении 6 или 7 км. Она все время придерживается правой стороны долины и протекает у подножия гор, покрытых осыпями и почти совершенно лишенных растительности. Горы эти состоят из глинисто-кремнистых сланцев и гранитного порфира. С левой стороны реки тянется широкая
полоса земли, свободная от
леса. Здесь можно видеть хорошо сохранившиеся двойные террасы. Деревья, разбросанные в одиночку и небольшими группами, придают им живописный вид.
Над землей, погруженной в ночную тьму, раскинулся темный небесный свод с миллионами звезд, переливавшихся цветами радуги. Широкой
полосой, от края до края, протянулся Млечный Путь. По ту сторону реки стеной стоял молчаливый
лес. Кругом было тихо, очень тихо…
В долине реки Адимил произрастают лиственные
леса дровяного и поделочного характера; в горах всюду видны следы пожарищ. На релках и по увалам — густые заросли таволги, орешника и леспедецы. Дальше в горах есть немного кедра и пихты. Широкие
полосы гальки по сторонам реки и измочаленный колодник в русле указывают на то, что хотя здесь больших наводнений и не бывает, но все же в дождливое время года вода идет очень стремительно и сильно размывает берега.
Полосы дождя, точно волны, двигались по воздуху и проходили сквозь
лес.
Выбрав место для ночевки, я приказал Захарову и Аринину ставить палатку, а сам с Дерсу пошел на охоту. Здесь по обоим берегам реки кое-где узкой
полосой еще сохранился живой
лес, состоящий из осины, ольхи, кедра, тальника, березы, клена и лиственницы. Мы шли и тихонько разговаривали, он — впереди, а я — несколько сзади. Вдруг Дерсу сделал мне знак, чтобы я остановился. Я думал сначала, что он прислушивается, но скоро увидел другое: он поднимался на носки, наклонялся в стороны и усиленно нюхал воздух.
Стрелки стали на ночь рядом с маленькой фанзой, построенной из плавникового
леса около береговых обрывов. Здесь жили 2 китайца, занимавшиеся сбором съедобных ракушек в
полосе мелководья. Большего радушия и большего гостеприимства я нигде не встречал.
Взошла луна. Ясная ночь глядела с неба на землю. Свет месяца пробирался в глубину темного
леса и ложился по сухой траве длинными
полосами. На земле, на небе и всюду кругом было спокойно, и ничто не предвещало непогоды. Сидя у огня, мы попивали горячий чай и подтрунивали над гольдом.
Мое движение испугало зверька и заставило быстро скрыться в норку. По тому, как он прятался, видно было, что опасность приучила его быть всегда настороже и не доверяться предательской тишине
леса. Затем я увидел бурундука. Эта пестренькая земляная белка, бойкая и игривая, проворно бегала по колоднику, влезала на деревья, спускалась вниз и снова пряталась в траве. Окраска бурундука пестрая, желтая; по спине и по бокам туловища тянется 5 черных
полос.
Заполье пользовалось и степною засухой и дождливыми годами: когда выдавалось сырое лето, хлеб родился хорошо в степи, и этот дешевый ордынский хлеб запольские купцы сбывали в Зауралье и на север, в сухое лето хлеб родился хорошо в
полосе, прилегавшей к Уральским горам, где влага задерживалась
лесами, и запольские купцы везли его в степь, обменивая на степное сырье.
День был тихий и ясный. На палубе жарко, в каютах душно; в воде +18°. Такую погоду хоть Черному морю впору. На правом берегу горел
лес; сплошная зеленая масса выбрасывала из себя багровое пламя; клубы дыма слились в длинную, черную, неподвижную
полосу, которая висит над
лесом… Пожар громадный, но кругом тишина и спокойствие, никому нет дела до того, что гибнут
леса. Очевидно, зеленое богатство принадлежит здесь одному только богу.
Часам к десяти они ушли далеко.
Лес остался синей
полосой на горизонте. Кругом была степь, и впереди слышался звон разогреваемой солнцем проволоки на шоссе, пересекавшем пыльный шлях. Слепцы вышли на него и повернули вправо, когда сзади послышался топот лошадей и сухой стук кованых колес по щебню. Слепцы выстроились у края дороги. Опять зажужжало деревянное колесо по струнам, и старческий голос затянул...
На южных склонах прибрежных гор и на намывной
полосе прибоя все же кое-где появилась свежая растительность, которая и могла послужить приманкой для обитателей угрюмого хвойного
леса — лосей и медведей, покинувших свои берлоги под корнями вековых деревьев.
Выйдя на намывную
полосу прибоя, я повернул к биваку. Слева от меня было море, окрашенное в нежнофиолетовые тона, а справа — темный
лес. Остроконечные вершины елей зубчатым гребнем резко вырисовывались на фоне зари, затканной в золото и пурпур. Волны с рокотом набегали на берег, разбрасывая пену по камням. Картина была удивительно красивая. Несмотря на то, что я весь вымок и чрезвычайно устал, я все же сел на плавник и стал любоваться природой. Хотелось виденное запечатлеть в своем мозгу на всю жизнь.
Косые тени уже крестили тропинку, когда из-за
леса белою
полосой мелькнуло Святое озеро.
На юго-восток от него раскинулась обширная равнина, вся покрытая нивами, на горизонте переходящими в синие
полосы еще уцелевших
лесов.
Кругом болота, узкая песчаная
полоса берега, и в море выдавалась огромная лагуна, заросшая камышом и кугой, обнесенная валами песку со стороны моря, как бы краями чаши, такими высокими валами, что волны не поднимались выше их, а весь берег вправо и влево был низким местом, ниже уровня моря, а дальше в непроходимых
лесах, на громадном пространстве на север до реки Риона и далее до города Поти, были огромные озера-болота, место зимовки перелетных птиц.
В дали, покуда еще сумрачной, но постепенно проясняющейся, стали открываться
леса и деревни, кой-где задернутые волнистыми туманными
полосами.
Темными
полосами тянулись в отдалении пустынные
леса.
По мыскам, заливным лугам и той
полосе, которая отделяет настоящий
лес от линии воды, ютятся всевозможные разночинцы лесного царства: тут качается и гибкая рябина — эта северная яблоня, и душистая черемуха, и распустившаяся верба, и тальник, и кусты вереска, жимолости и смородины, и колючий шиповник с волчьей ягодой.
В конторе было страшно накурено, и сгущался тот специфический миазм, какой приносит с собой в комнату наш младший брат в лаптях. А в большие запыленные окна гляделось весеннее солнышко,
полосы голубого неба, край зеленого
леса. Я поскорее вышел на крыльцо, чтобы дохнуть свежим воздухом.
На заре я с трудом протолкался из толпы на простор и, усталый, с головой, отяжелевшей от бесплодной схоластики этих споров, с сердцем, сжимавшимся от безотчетной тоски и разочарования, — поплелся полевыми дорогами по направлению к синей
полосе приветлужских
лесов, вслед за вереницами расходившихся богомольцев.
Но умирающий уже забыл о нем и молча метался. Думали, что началась агония, но, к удивлению, Колесников заснул и проснулся, хрипло и страшно дыша, только к закату. Зажгли жестяную лампочку, и в чернеющий
лес протянулась по-осеннему
полоса света. Вместе с людьми двигались и их тени, странно ломаясь по бревенчатым стенам и потолку, шевелясь и корча рожи. Колесников спросил...
В стороне, под левым его локтем, лежал вечерний выпуск телеграмм на узкой
полосе, сообщавший, что Смоленск горит весь и что артиллерия обстреливает можайский
лес по квадратам, громя залежи крокодильих яиц, разложенных во всех сырых оврагах.
Справа по обрыву стоял
лес, слева блестело утреннее красивое море, а ветер дул на счастье в затылок. Я был рад, что иду берегом. На гравии бежали, шумя,
полосы зеленой воды, отливаясь затем назад шепчущей о тишине пеной. Обогнув мыс, мы увидели вдали, на изгибе лиловых холмов берега, синюю крышу с узким дымком флага, и только тут я вспомнил, что Эстамп ждет известий. То же самое, должно быть, думал Дюрок, так как сказал...
Я читаю французские книжки и поглядываю на окно, которое открыто; мне видны зубцы моего палисадника, два-три тощих деревца, а там дальше за палисадником дорога, поле, потом широкая
полоса хвойного
леса. Часто я любуюсь, как какие-то мальчик и девочка, оба беловолосые и оборванные, карабкаются на палисадник и смеются над моей лысиной. В их блестящих глазенках я читаю: «Гляди, плешивый!» Это едва ли не единственные люди, которым нет никакого дела ни до моей известности, ни до чина.
Прибавьте к этому неверное слабое освещение, которое, как в каком-нибудь старом готическом здании, падает косыми
полосами сверху, точно из окон громадного купола, и вы получите слабое представление о том
лесе, про который народ говорит, что в нем «в небо дыра».
В дальнем конце пруда чуть виднелась темная линия далекого
леса, зубчатой стеной встававшего из белого тумана, который волнами ползал около берегов; полный месяц стоял посредине неба и озарял всю картину серебристым светом, ложившимся по воде длинными блестящими
полосами.
Гора уже давным-давно закрыла собою дорогу села; во все стороны на необозримый кругозор открывались черные поля, смоченные дождями; редко-редко мелькала вдалеке
полоса соснового
леса или деревушка; дорога то и дело перемежалась проселками.
Размахнул
лес зелёные крылья и показывает обитель на груди своей. На пышной зелени ярко вытканы зубчатые белые стены, синие главы старой церкви, золотой купол нового храма,
полосы красных крыш; лучисто и призывно горят кресты, а над ними — голубой колокол небес, звонит радостным гомоном весны, и солнце ликует победы свои.
Лишь на той стороне, у берега, оставалась чистая, гладкая, не застланная листьями
полоса воды, и в ней мальчик видел отраженные с необыкновенной отчетливостью: и прибрежную осоку, и черный зубчатый
лес, и горевшее за ним зарево.
Уже заходило солнце, синяя
полоса колыхалась над
лесом и рекою. Из-под ног во все стороны скакали серые сверчки, воздух гудел от множества мух, слепней и ос. Сочно хрустела трава под ногою, в реке отражались красноватые облака, он сел на песок, под куст, глядя, как, морщась, колеблется вода, убегая вправо от него тёмно-синей
полосой, и как, точно на шёлке, блестят на ней струи.
В полуверсте от калитки темнела
полоса кузнецовского
леса.
За пологим, ровным берегом видно было отсюда огромное белое поле; в конце его, на самом горизонте, тянулась темная
полоса дальнего
леса.
На небе, побледневшем от солнечного жара и света, не было ни одной тучки, но на пыльном горизонте, как раз над сизой и зубчатой
полосой дальнего
леса, кое-где протянулись тонкие белые облачка, отливавшие по краям, как мазки расплавленного металла.
Отпашет он свою
полосу, натреплется тюри да и спать; а ты, например, пять запашек одних: все надобно присмотреть; конский завод, сплавные
леса, четыре тяжебных дела на руках, межеванье теперь идет; а неприятностей-то сколько получишь!
Он сделал сердитое лицо и пошел к кустам собирать стадо. Мелитон поднялся и тихо побрел по опушке. Он глядел себе под ноги и думал; ему всё еще хотелось вспомнить хоть что-нибудь, чего еще не коснулась бы смерть. По косым дождевым
полосам опять поползли светлые пятна; они прыгнули на верхушки
леса и угасли в мокрой листве. Дамка нашла под кустом ежа и, желая обратить на него внимание хозяина, подняла воющий лай.
Узкая
полоса дневного света тянулась над вершинами непроглядной лесной чащи, и хоть далеко еще было до вечера, а в
лесу было уж темно, как в осенние сумерки.
Лишь за три часа до полуночи спряталось солнышко в черной
полосе темного
леса. Вплоть до полунóчи и зá полночь светлынь на небе стояла — то белою ночью заря с зарей сходились. Трифон Лохматый с Феклой Абрамовной чем Бог послал потрапезовали, но только вдвоем, ровно новобрачные: сыновья в людях, дочери по грибы ушли, с полдён в
лесу застряли.
Опустилось солнышко за черную
полосу темного
леса; воротились мужики домой с полевой работы, торопились они засветло отужинать — после Николина дня грешно в избах огонь вздувать. Трифон Лохматый, сидя на лавке возле двери, разболокался [Раздевался.], Фекла с дочерьми ставила на стол ужину… Вдруг к воротам подкатила пара саврасок.
Она весело закивала мне головой и остановила возницу. Я сел рядом с ней, и шарабан с треском покатил по дороге, светлой
полосой тянувшейся через трехверстную просеку теневского
леса. Минуты две мы молча разглядывали друг друга.
Но не было еще нашего города, а какие-то
леса и две синие
полосы — реки.
Час спустя телега уже въезжала в
лес. Малое с приплюснутой церковью, поляна и
полосы ржи были уже позади и тонули в легком утреннем тумане. Солнце взошло, но не поднималось еще из-за
леса и золотило только края облаков, обращенные к восходу.
На душе сразу стало легче:
лес — предательский, полный опасностей — остался позади, а впереди расстилалась широкая
полоса реки, покрытая снегом. Закат уже начал темнеть, кое-где на небе замигали первые звезды, на смену усталому дню на землю торжественно спускалась ночь.